Меня тут приятель как-то позвал на сафари в Кению. Не поехал я. Не хочу. Как сейчас помню… Провинция Маланже, município Cacuso, если кто знает. 1981 год. Жрать, кроме валютных консервов из Луанды, нечего. Работали на выращивании хлопка. Выезд в поле в 6 утра, с 12 до 2 обед. Затем опять в поле до 6 вечера. Без выходных! Работа «советских специалистов» в данной отрасли экономики (а это были, понятно, узбеки) – заключалась в исполнении обязанностей надсмотрщика, который должен заставить работать чернокожих. Не смог заставить – делай сам (садись на трактор, комбайн, или бери мешок и собирай хлопок). Короче, было тяжело. А ночью, вместо пожрать, выпить и спать – на охоту! Минимум 2 раза в неделю. Просто мужикам нужно было мясо не из банки. В кузове Лэндровера - мощный прожектор и человек 8 с АКМ-ами и М-16 (автомат выменивался за 0,5 л водки). Когда в свете прожектора обнаруживались светящиеся глаза, вся не сильно трезвая и меткая компания узбеков начинала пулять туда очередями (трассирующими пулями, что очень красиво). А потом уже подъезжаешь и смотришь, чьи это были глаза. Обычно попадались козлики под названием corça (не очень вкусные), или что-то типа газели, коричневой с пятнами - veado (гораздо вкуснее). Латинские названия этих видов, возможно, уже навсегда останутся для меня тайной. Еще были облезлые зайцы, но, сами понимаете, товарного вида после попадания из АКМ (калибр 7,62) они не имели. Возвращались с охоты обычно к утру – и на работу! Сафари, блин… По ровной саванне Лэндровер прет хорошо, только вот ночью легко поймать какую-нибудь ямку. Про мины и встречу с УНИТОЙ как-то вообще не думали, а вот в яму однажды влетели. Лэндровер – вверх колесами, охотников разбросало в радиусе 100 метров, свет погас. И стало совсем темно. Луны не было. Кто знает – представляет, что это такое – не видно собственной руки. До дома - километров 30. Поскольку трезвых не было, при аварии никто не пострадал. У одного из нас нашелся в кармане фонарик – такой, знаете, размером с карандаш, предназначен, чтобы ключом в замок попасть. И пошли мы при свете этого фонарика, гуськом, по высокой траве и кустам. Ну, было страшновато, особенно, когда из-под ног кто-нибудь взлетал или выбегал. Автомат в руках, правда, придавал некоторую уверенность. Примерно километрах в 6 от места аварии находилась ангольская деревня, где жил наш тракторист, и красный трактор МТЗ-80 ночевал там же (на горке, поскольку без аккумулятора, естественно). Мы довольно сильно отклонились от курса, но, к счастью, скоро услышали знакомое (и незабываемое) уныло-ритмичное пение, а потом показался и свет костров. Около 2 часов ночи наш отряд вошел в деревню, изрядно напугав обитателей. При этом они не спали, а жгли костры и пели/танцевали, поскольку справляли óbito (похоронный обряд, обычно длящийся не менее 3 дней и ночей). Ну, теперь переходим к самым интересным впечатлениям. Что такое óbito, я уже знал. Из-за этого целые деревни по нескольку дней не выходили на работу в поле (что было, кстати, абсолютно законно). Но вот как это выглядит на практике, увидел впервые. На большой утоптанной площадке в центре деревни горело два больших костра. Между ними было около 10 метров, и прямо посередине между кострами лежало тело, накрытое до самых глаз какой-то серой тряпкой. Где-то сбоку в темноте топтались и напевали невидимые туземцы. Мы стояли возле костров, и местный староста (comité) как раз объяснял, что вот у них похороны и по этому поводу костры и танцы. Мы важно кивали, а тракторист в это время пошел оживлять трактор, чтоб довезти уважаемых гостей до дому. Поддержание дипломатической беседы лежало, в основном, на мне как на переводчике. Тут надо сделать небольшое отступление. Ангольцы очень суеверны. Многие их суеверия весьма экзотичны и иногда просто ставят в тупик. К этому времени я кое-что об этом уже прочитал в найденных на чердаке старых заплесневелых португальских книгах. О людях-львах, летающих жрецах и пр. В разговорах же с ангольцами можно было узнать, например, о существовании страшной змеи с петушиным гребнем на голове. Она умеет кричать по-петушиному, и кто услышит этот крик, тут же падает замертво. Да и вообще, любой неизвестный нам таракан, сороконожка или рептилия, пойманные и предъявленные ангольцам для опознания, тут же объявлялись ими супер- гипер- смертельно ядовитыми и даже трогать и смотреть на них было опасно для жизни. Очень скоро я понял, что все это сказки. Кстати, легенды о зомби – тоже родом из Африки, и весьма там распространены во множестве вариантов. Задав очередной вопрос, типа, кто умер и почему, и не очень вслушиваясь в ответы, я вдруг заметил, вернее, мне показалось, что в свете костра у покойника блеснул чуть приоткрытый глаз. Вот, как будто он его приоткрыл, посмотрел на меня, и опять зажмурился… Как-то нехорошо мне стало. Да, думаю, все же головой я ударился сильнее, чем сначала показалось. Вдруг один узбек берет меня за локоть, отводит в сторонку и спрашивает – что староста говорит? Объясняю. А узбек, чувствую, не в себе: – Саша-акя, мьортвый на меня смотрель! Тут с треском подъезжает трактор, мы цепляемся к нему со всех сторон, как стая обезьян, и так, наконец, доезжаем до дома. Расплачиваясь с трактористом куском свежего мяса, я все же спросил осторожно: - Жозе, а почему покойник с открытыми глазами лежал? - Ха-ха-ха! Покойник – в доме! А под одеялом моя бабка была. Замерзла и легла погреться между кострами. Ну, дай ей Бог здоровья.
|
